Я почувствовал себя неловко и попытался отвести от нее глаза. Нельзя сказать, что она очень выросла.
В глазах ее не было ни дружелюбия, ни даже приветливости. Но я посчитал своим долгом ей ответить. Она видела, чего он хочет, и, кажется, не возражала. Я помнил ее худенькой маленькой девочкой с широко раскрытыми пугливыми карими глазами, с тоненькими ручками и ножками и вечно расцарапанными коленками.
Я почувствовал себя неловко и попытался отвести от нее глаза. Нельзя сказать, что она очень выросла.
Крупной ее никак не назвать. Просто казалось, что она получила по почте добавку в двадцать пять фунтов с инструкцией, как разместить их там, где это больше всего нужно. На ней было легкое бумажное платье, из которого она во всех направлениях выросла. Окончательно утратив свою дешевую бесформенность, оно плотно облегало бедра и груди, послушно уступая их натиску. Было ясно, что под ним на ней практически ничего не надето, никакой стесняющей и требующей рабского подчинения нижней одежды. В ней она не нуждалась. Волосы ее были светлыми, но не настолько, чтобы их можно было назвать золотыми. Они ниспадали на плечи. Прямые, шелковистые и слегка влажные. Она наверняка только что их вымыла и сушила на солнце на заднем дворе.
На ее плечи было накинуто банное полотенце. Он был довольно строг в вопросах всяческих правил, за исключением, конечно, самогоноварения. Мне пришлось узнать это, как и многое другое об этой девушке, значительно позже. Глаза у нее миндалевидной формы, карие.
Но в них не было мягкости, обычно свойственной карим глазам. Напротив, в них виделся какойто скрытый вызов. Глаза эти казались одновременно угрюмыми и застенчивыми. Лицо ее было несколько широким, а губы слишком полными и как бы надутыми, так что их трудно назвать красивыми. Кроме того, сайт знакомств кантакты она была лишена живости, и поэтому ее нельзя было назвать очаровательной. Но он должен скоро вернуться. Но в ней было чтото, что сдерживало его. Лицо его покрылось испариной, и он никак не мог закрыть рот. Ты не будешь против, если мы его подождем? Мы протиснулись через калитку и сели у порога, бок о бок, на ступеньках лестницы, спиной к четырем столбикам, поддерживавшим крышу крыльца. Ты не дашь нам по глотку воды? Мне почемуто хотелось ее разговорить.
Я не мог понять ее, и потом, молчание втроем становилось утомительным, а откровенное разглядывание заставляло меня испытывать неловкость. Но ее, повидимому, совершенно не волновал мой слишком любопытный взгляд, хотя сам я смущался. Могу, довольно нелюбезно ответила она. Когда она исчезла в доме, двигаясь с природной грацией. Она появилась с деревянным ведерком, полным воды, и ковшом с длинной ручкой и поставила все это на крыльцо между нами. Затем повернулась и шагнула за порог, рассеянно и бесполезно одернув платье. Обутая в старые домашние шлепанцы, она была без чулок. Слишком короткое платье нисколько не прикрывало длинных, гладких и слегка загорелых ног. Мне больше не хотелось сидеть и глазеть на нее, уподобляясь лысым старикам в партере на бурлескном спектакле.